Национальный институт
научного рецензирования

Замечания:
«О мысли В.В. Бибихина надо сказать то же, что он сам говорил о философии (?) Гегеля: «Мысль у Гегеля – это домашнее вхождение в свое, собственное единственным, своим вхождением» [4]. »
«Философия», очевидно, вставлена для того, чтобы избежать троекратного повтора «мысли», но итог некорректен.
«Не только феноменология, Хайдеггер и Витгенштейн (странноватый перечень) оказываются «своими», по-своему продуманными и понятыми в философии В.В. Бибихина, но и сам русский язык становится сподручным, близким и интимным, хранящим глубину смысла и подсказки для понимания. »
«Необходимо сказать, что философия В.В. Бибихина ничего не даст читателю как просто еще одна философская теория. Однако она может дать многое, если только понимать ее шире дихотомии теоретическое-практическое. »
Предполагается, что читатель целиком пребывает во власти упомянутой дихотомии?
Но с какой стати?
По этому поводу следует заметить, что вся «реабилитация неформальной философии» В.В. Бибихина несколько несвоевременна; по меньшей мере с Ницше подобные «вольности» представляются вполне допустимыми и, более того, привычными.
«Можно назвать такое мышление по-разному: и религиозной философией, и мистико-религиозной этикой. Однако подобные названия мало что говорят о сути дела, которым захвачена эта мысль. »
Если так, зачем их (названия) приводить?
«Конечно, мышление В.В. Бибихина онтологично, то есть спрашивает о бытии, ищет бытия и в лучшие моменты исходит из него. Но (?) здесь же, в сыром опыте «прикосновения», «чуяния» бытия, заключен определенный этос, который оказывается необходимым и даже первичным для этой обращенной к первому началу мысли.  »
Это «но» непонятно.
«В этот критерий заложен механизм против интеллектуального грабежа [7], неподлинности-поддельности мысли: если подлинно свое нельзя себе присвоить, приватизировать, то и философское наследие нужно не для разоблачительной критики или вольной, присваивающей интерпретации, а для узнавания себя. »
Горячечность подобной отповеди не оправдана контекстом (кто-то кого-то ограбил?).
«Философия В.В. Бибихина действенна еще и в том смысле, что сама ее внутренняя связь, развертывание вызвано (и имеет целью) особым уморасположением – «метанойей», переменой ума. »
Синтаксис (слова в скобках не согласованы).
«Школа философии, которая необходима, так как дисциплинирует ум, это наука незнания, удивления миру, которая, также как и внимательное чтение (например, как В.В. Бибихин читает Платона [3]), открытый диалог с другим была (были?) техникой, школой мысли самого В.В. Бибихина. »
«В.В. Бибихин хочет понять, увидеть суть живого существа «in vivo», а не «in vitro». Для этого им выбрана феноменология как метод чуткого наблюдения феномена живого: не только внешнего поведения синицы или кота, но и той жизни, которой каждый человек уже является.  »
Противопоставление «внешнего поведения синицы или кота (в отличие от внутреннего?)» и «жизни, которой (?) каждый человек уже (?) является (но не живет?)», достаточно темно.
Впрочем, как и заключение: «Поэтому (?) этика как этология в аристотелевском смысле извлекает правду из осмысления феномена живого существа. »
Вообще, с этого момента текст становится значительно более загадочным:
«В согласии с ведущим требованием «узнай себя» В.В. Бибихин не отделяет человека от животных.  » Где вода, где имение?
«Что значит быть правдивым для живого существа? Это значит быть естественным, полностью совпадать со своей природой, в инстинктах, ритуалах, самопожертвовании ради рода достигать «энтелехии» – полноты собственного существования.  »
Животное не может не совпадать со своей природой (в инстинктах).
Человек не может с нею совпадать, ни полностью, никак (посему являясь человеком).
Чуть далее о чем-то подобном говорит и сам автор:
«Говоря по-другому, именно (само)сознание (существуют весьма различные по такому поводу представления, но здесь это неважно) делает человека и шимпанзе отделенными от себя, не совпадающими с собой – неестественными. В особенности это верно для культурного человека, который научился себя «вести». » (насколько уместно это проведенное по ходу дела отождествление человека с шимпанзе? Кто несет за него ответственность - автор или Бибихин?)
Как же это соотносится с предыдущим?
«Самосознание и рефлексивное мышление предполагает раздвоенность, дистанцию между мной и мной («два-в-одном», по выражению Х. Арендт [1, с. 177-192]). »
Выражение «два-в-одном» оказывается весьма объемным (15 страниц).
«Странность пространства, как и порядок культуры, возможна только потому, что человек не совпадает со своим бытием, имеет к нему отношение (?). Так случилось, что человек отделился от настоящего (здесь и теперь), от жизненного мгновения сознанием. Он отделен от настоящего и поэтому прикован к прошлому, ведь любая отдельность, любая операция над жизнью обращает на себя взгляд (чем?), требует отметки (это относительно средней школы?). C отдельностью от самого себя и своих орудий у человека появляется история: ...».
Достаточно пространные рассуждения.
Как они связаны с «онтологической этикой» В.В. Бибихина?
И т.д.

Заключение: работа отвечает требованиям, предъявляемым к научному изложению, и в представленном виде рекомендована к публикации с учетом замечаний.