Национальный институт
научного рецензирования

Замечания:
«С другой стороны, кажется, что социолог будто бы и не должен проводить в рамках своей обозначенной цели дополнительного исследования по поводу сущности искусства. Это утяжелит анализ и лишний раз привлечет спорщиков из других областей науки, трепетно относящихся к изучению искусства. Между тем, если исследователь не сможет дать четкого ответа на вопрос, что же он понимает под искусством, велика вероятность снижения доверия к его позиции.»
Мы пребываем где-то в конце первой четверти текста — и «методологическое вступление» видится несколько затянувшимся (и предельно абстрактным — автор не проиллюстрировал им утверждаемое не единым примером и не дал ни одной ссылки).
В самом деле, «исследователь» должен как-то определиться с «пониманием искусства», при этом имея в виду отсутствие «четкого ответа на вопрос» и обремененность самого вопроса онтологией, феноменологией, эстетикой, искусствознанием и пр.
Но, очевидно, автор таким «четким ответом» обладает?
«В этой связи для социолога важно заручиться таким определением искусства, которое, скажем так, удовлетворяло бы спросу именно социологического знания.»
Весьма разумно. Некое теоретическое поручительство-индульгенция поиску там, где видно, а не где попало и где потеряно.
«Пошаговые действия в равной степени важны как начинающему социологу, перед которым стоит сложная цель – погрузиться в искусство и при этом не поддаться действию его чар, как это почти всегда происходит при соприкосновении стороннего наблюдателя с произведениями искусства, так и социологу, имеющему опыт исследования духовной жизни человека и общества. Иными словами, социолог должен разделить два состояния: 1) как зрителя, читателя, слушателя, завороженного искусством; 2) исследователя, рационализирующего роль искусства в жизни человека и общества.»
То есть, если мы правильно понимаем, традиционная «истинность» к делу отношения не имеет. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Искусство с его завораживающими свойствами — не для социолога; он просто занят тем, что априори можно померить; в таких видах он «рационализирует роль искусства в жизни человека и общества»; но, собственно, по какому праву?
«Это только на первый взгляд кажется несложным (!?), однако может стать серьезным испытанием для исследователя.» О чьем первом взгляде идет речь?
«Если исходить из того, что перед исследователем стоит изначально задача выявления тех или иных аспектов взаимодействия искусства, человека и общества, то более обоснованным выглядит обращение к определенному виду искусства.»
Несколько странный выбор. Очевидно, это и есть первый шаг помянутой рационализации? Но, проигнорировав «тайну предмета искусства», сложно рассчитывать на понимание жанров.
Дело движется к развязке — вместе с тем усиливается недоумение, возникающее вместе с первыми строками текста: что это за таинственный социолог (Социолог), начинающий некое «исследование» с определения его предмета (вообще, предмета «социологии искусства») и метода (Метода, методологии)?
И, если дело так и обстоит, если речь идет о философии социологии искусства, не следует ли оттолкнуться в ней от некоторых достигнутых прежде позиций понимания предмета — от, пардон, Платона, до того же (упомянутого) Адорно?
«Вопрос о соотношении собственно социологии искусства и «социологий» различных видов искусства остается открытым и вряд ли имеет значение для конкретного эмпирического исследования.»
Но ведь этот именно вопрос и обсуждается? С какой целью?
«Скорее всего, перемещение различных видов искусства в объектив той или иной отраслевой социологии как раз можно объяснить ориентацией на проведение прикладных исследований в области кинематографа, литературы и других видов искусства.» В чем же состоит «объяснение»?
«Интерпретация отношения людей к конкретным видам искусства должна быть связана не с расширением границ искусства, а, напротив, с их удержанием (?) вплоть до (?) следования эстетическим нормам.» ???
И т.д.
Заключение: работа отвечает требованиям, предъявляемым к научному изложению, и дает достаточно объемлющее представление об избранном автором предмете, выявляя высокую компетентность самого автора.
Все это свидетельствует о желательности ее публикации.
Вместе с тем работу отличает чрезвычайно рыхлая логическая структура. Помимо ранее уже выделенных «избранных мест», отметим чрезвычайно сомнительный характер «алгоритма» как сквозного мотива: то, частным моментом чего выступает «выбор концепции», никак не может рассматриваться в таком качестве.
Чрезвычайно аморфно и начало статьи. Достаточно долгое время трудно понять, о чем вообще говорит автор — в какой связи целесообразно перекинуть часть «расшифровок» из второй половины статьи в первую.